ВСЁ ПРОСТО

Дворец Ирода является самой просторной и самой большой постройкой верхнего города. Это прямоугольный комплекс, окруженный 15-ти метровыми стенами с равномерно распределенными башнями. К северу от дворца находится цитадель с тремя башнями. Скорее всего Ирод выбрал это место для дворца из-за расположения его на возвышенности и из-за возможности находиться под защитой этих башен. Царская семья переехала в новый дворец примерно в 23-м году до новой эры, прожив 10 лет в Антонии (см. четвертую часть) Ирод использовал для строительства дворца самые современные технологии и материалы, доступные в тот момент. По Флавию дворец был разрушен пожаром во время столкновения еврейских враждующих группировок в момент начала еврейского восстания в Иудее. Хотя шанс обнаружить дворец был минимальным, руины его массивного фундамента все же были найдены. Судя по ним, размеры дворца были 330 на 130 метров, более десяти акров, действительно, огромное пространство.

Судя по результатам последних исследований, суд Понтия Пилата над Иисусом происходил именно в этом дворце в 33-м году н.э.

Виктор Иванов. ИИСУС. СУД ПИЛАТА:

«Римлянин Понтий Пилат получил должность префекта Иудеи в 26 году нэ от императора Тиберия. Он сменил на этом посту Валерия Грата и был пятым префектом Иудеи. По одной из версий он был сыном офицера и даже сыном Марка Понтия, командовавшего римской армией во время похода против кантабрийцев в 26-19гг до нэ. Так или иначе, Пилат, как и другие префекты Иудеи, был всадником, аристократом, уступая в ранге лишь членам римского сената. Предположительно, он уже имел боевой опыт.

Ему была дана власть распоряжаться жизнью своих подданных в пределах вверенной ему провинции. Еврейский историк Иосиф Флавий замечает, что Пилат, в отличие от своих предшественников, никогда не утруждал себя соблюдением норм этикета в отношении религиозных чувств иудеев. Он больше своих предшественников презирал и ненавидел иудаизм. Читаем у Флавия: «Когда претор Иудеи Пилат повёл своё войско из Кесарии в Иерусалим на зимнюю стоянку, он решил для надругательства над иудейскими обычаями внести в город изображения императора на древках знамён. Между тем наш Закон возбраняет нам всякие изображения. Поэтому прежние преторы вступали в город без таких украшений на знамёнах. Пилат был первым, кто внёс эти изображения в Иерусалим». В другом месте Флавий пишет: «Затем Пилат соорудил водопровод в Иерусалиме. На это он употребил деньги Святилища (иерусалимского храма). Водопровод питался ключами, находившимися на расстоянии 200 стадиев от города. Однако население воспротивилось этому, и много десятков тысяч иудеев собралось около рабочих, занятых сооружением водопровода, и стало громко требовать, чтобы наместник оставил свой план. Последний распорядился переодеть значительное число солдат, дал им дубины, которые они должны были спрятать под платьем, и велел окружить толпу со всех сторон. Толпа, в свою очередь, получила приказ разойтись. Но так как она продолжала поносить его, то он подал солдатам условный знак, и солдаты принялись за дело даже ещё более рьяно, чем то было желательно самому Пилату. Возмущение было подавлено».

Доказано, что Пилат был снят с должности императором Тиберием в 36 году нэ по просьбе своего начальника Вителлия, наместника Сирии. Причиной его смещения с должности стала беспрецедентная жестокость, проявленная им при подавлении демонстрации протеста самаритян. В районе Самарии, вокруг одного из очередных безымянных иудейских проповедников, объявившим себя мессией, собралась толпа радикально настроенных евреев. Новоявленный мессия призывал своих последователей найти на горе Гаризим спрятанные там ещё Моисеем скрижали Завета. Пилат приказал коннице безжалостно растоптать эту толпу. Печально известная ненависть Пилата к евреям, полнейшее отсутствие сочувствия и совершенно недальновидное отношение к подвластному населению стали невыносимыми даже для самого Рима. Больше ничего о судьбе Пилата неизвестно. Предполагается, что около 37 года он умер.

Безнадежно абсурдна вера в то, что человек, славящийся своим упрямством, колонизаторским, предельно презрительным отношением к евреям, вдруг попал под влияние сборища стоящих перед его резиденцией иудеев, или стал сожалеть о том, что вынужден был вынести смертный приговор какому-то еврею против своей воли!

Ситуация же была предельно ординарной для того времени: Иисус подозревался оккупационной властью в подстрекательской агитации. Никаких шансов на сохранение жизни у подозреваемого не было. Пилат не мог оставить без ответа ни одну даже малейшую угрозу смуты или народного восстания, употребляя для этого самые суровые меры. Массовые восстания сотрясали в те годы всю Римскую империю. Приведём только самые крупные из них в начале 1 го века н э: 6-9 годы – восстание в Далмации и Панионии, 14 год – восстание легионов в Германии и Панионии, 17-24 годы – восстание в Нумидии, 21 год – восстание в Галлии и Фракии, 24 год – восстание рабов в Южной Италии.

И в самой Иудее во времена Иисуса они не были редкостью. Пытаясь разгадать ход мыслей Пилата, библеист Ж.Макай пишет: «Пилат, уже имевший опыт борьбы с зелотами, вполне мог усматривать опасность в действиях Иисуса. Большинство из тех, кто участвует в вооружённом восстании, делают это во имя мира, будучи глубоко уверенными в том, что только они являются истинными пацифистами, в то время, как иные, возможно, такие как Иисус, - не способные нанести ни малейшего физического вреда другому человеку, грозят обществу радикальными переменами и могут подвергнуть серьёзной опасности его структуры. По этой причине в отношении этих людей и их последователей совершается даже больше насилия, чем в отношении вооружённых до зубов партизанских групп». А исследователь библии Ж.Леманн, говоря о Палестине времён Иисуса, замечает, что «истинный верующий всегда был зелотом, то есть противился всему чужеродному, появляющемуся в ходе истории; истинный верующий по природе своей был истинным бунтовщиком, независимо от того, брался он за меч или нет».

Римский гарнизон в Иерусалиме (в крепости Антония на его окраине) в преддверии иудейской Пасхи находился в состоянии повышенной готовности. Бесчисленные толпы иудейских паломников, стекавшиеся в Иерусалим со всего Средиземноморья и даже из Британии, в том числе и зелоты из Галилеи, составляли огромную массу народа, которой не в состоянии были противостоять римские войска. В таких обстоятельствах достаточно было крошечной искры, чтобы вспыхнуло восстание. Флавий сообщает о бунте, случившемся несколькими годами позже, во время праздника Кущей при префекте Кумане. Он стоил жизни трём тысячам евреев и начался из-за унизительного и непристойного жеста одного из римских солдат, находившегося во дворе иерусалимского храма.

Было бы заблуждением считать, что Пилат провёл тщательное слушание дела или, что он обременил себя хлопотами по организации слушаний по делу предполагаемого бунтовщика. Человек, арестованный по подозрению в подстрекательстве к беспорядкам накануне Пасхи 30 года в таком бурлящем городе, как Иерусалим, мог рассчитывать только на чудо, при том, что сам он будет вести себя мудро».

Иосиф Флавий о дворце Ирода Великого в Иерусалиме:

«К этим стоявшим на севере башням (башни Фацаэль, Иппикус и Мариам, о которых я писал во второй части (прим. СР)) примыкал изнутри превосходивший всякое описание царский дворец, в котором великолепие и убранство были доведены до высшего совершенства. Он был окружен обводной стеной в тридцать локтей высоты, носившей на одинаковых расстояниях богато украшенные башни, и помещал в себе громадные столовые с ложами для сотен гостей; неисчислима была разновидность употребленных в этом здании камней, ибо самые редкие породы были доставлены сюда массами из всех стран; достойны удивления потолки комнат по длине балок и великолепию убранства. В нем находилось несметное число разнообразной формы покоев, и все они были вполне обставлены; большая часть комнатной утвари была из серебра и золота. Много было перекрещивавшихся между собой кругообразных галерей, украшенных разнообразными колоннами, открытые их места утопали в зелени. Здесь виднелись разнородные парки с прорезывавшими их длинными аллеями для гулянья, а вблизи их глубокие водовместилища и местами цистерны, изобиловавшие художественными изделиями из меди, через которые протекала вода. Кругом этих искусственных источников находились многочисленные башенки для прирученных диких голубей. Однако нет возможности описать но достоинству этот дворец; мучительно только воспоминание об опустошении, произведенном здесь разбойничьей рукой; ибо не римляне сожгли все это, а, как выше было рассказано, внутренние враги сделали это в начале восстания: в замке Антония впервые вспыхнул огонь, затем он охватил дворец и уничтожил также верхние постройки трех башен»

М. Булгаков упоминает Дворец Ирода в своем романе «Мастер и Маргарита»:

«Другие трепетные мерцания вызывали из бездны противостоящий храму на западном холме дворец Ирода Великого, и страшные безглазые золотые статуи взлетали к черному небу, простирая к нему руки. Но опять прятался небесный огонь, и тяжелые удары грома загоняли золотых идолов во тьму. (Непонятно, откуда Булгаков взял «страшные безглазые золотые статуи», поскольку в иудаизме запрещено изображение людей и животных, дабы люди не создавали себе кумира. Похоже, что это авторский домысел (прим. СР)).

…

Дворец Ирода Великого не принимал никакого участия в торжестве пасхальной ночи. В подсобных покоях дворца, обращенных на юг, где разместились офицеры римской когорты и легат легиона, светились огни, там чувствовалось какое-то движение и жизнь, передняя же часть, парадная, где был единственный и невольный жилец дворца — прокуратор, — вся она, со своими колоннадами и золотыми статуями, как будто ослепла под ярчайшей луной. Тут, внутри дворца, господствовали мрак и тишина»

Мишель Турнье так пишет о дворце и его хозяине в своем романе «Каспар, Мельхиор и Бальтазар»:

«Мы прождали десять дней, прежде чем нам впервые удалось увидеть царя Ирода, но с самого приезда нас угнетало ощущение его присутствия. Как ни огромен был дворец, как ни многочисленна его прислуга, мы ни на мгновение не могли забыть, что мы в пещере крупного хищника, что он рядом, совсем близко, что он дышит одним воздухом с нами и днем и ночью обдает нас своим жарким дыханием. Иногда вокруг нас вдруг начиналась беготня, кто- то кого-то звал, открывались и захлопывались двери, солдаты собирались на зов трубы; это значило – невидимое чудовище шевельнулось и его движение всколыхнуло громадные волны, которые достигнут самых границ царства. Несмотря на окружающую нас роскошь, пребывание во дворце было бы непереносимым, если бы нас не снедало жгучее любопытство – оно непрестанно поддерживалось и усугублялось всем тем, что нам рассказывали о прошлом царя и о его нынешней жизни».

часть 1; часть 2; ​часть 3; ​часть 4; ​часть 5;

Ваш комментарий: