Виа дель Корсо соединяет Пьяцца-дель-Пополо с площадью Венеции. Северная часть этой улицы является пешеходной, но, по мере продвижения на юг, на ней начинают появляться редкие автомобили, тактично, но упорно вытесняющие недовольных туристов с мостовой на тротуары. Пешеходы не так корректны - они размахивают руками, ругаются с водителями и пытаются сохранить за собой право безраздельного владения проезжей частью, что вносит серьезную неразбериху в дорожное движение.
Эта улица считается идеальным местом для шопинга, благодаря череде бутиков, пестрящих разряженными манекенами, и манящих покупателей фантастическими скидками. Но кроме магазинов и ресторанов на Виа дель Корсо расположено множество церквей, которые своей незыблемостью, извечностью и монументальностью подчеркивают суетность, тленность и эфемерность моды. Возникает ощущение, что священники, шныряющие между сувенирными лавками и обувными магазинами, пытаются шепнуть тебе на ухо: «Подумал о том, во что замотать свою тушку? Подумай и о душе. Не повредит!». Возникает забавный когнитивный диссонанс, когда из шумного, увешенного именитыми брендами, обиталища Меркурия, бога-покровителя торговли, ты окунаешься в прохладный полумрак католической службы, обволакивающей тебя божественными органными звуками.
Улица полностью оккупирована местными неформалами. Все они, несмотря на татуировки, разноцветные ирокезы и гигантские заклепки, выглядят как-то несерьезно. Мы наблюдали за компанией чистеньких, пахнущих дорогим парфюмом туземных готов, пугающих прохожих черными губами и гигантскими ушными тоннелями. Готы тщетно пытались скрыть свою застенчивость, подростковую угловатость и детскую наивность, безудержно струящуюся из целомудренных голубых глаз. По сравнению с российскими представителями субкультурных молодёжных движений эти детишки казались ряженными, которые флегматично и цивилизованно празднуют затянувшийся Хэллоуин.
По дороге к «Пишущей машинке», так римляне называют помпезный монумент первому королю Италии Виктору Эммануилу Второму, выступает множество бродячих артистов, музыкантов и танцоров. Их рабочий день крайне тяжел, а путь извилист. Есть какое-то общее расписание для всех уличных исполнителей в Риме. Они лицедействуют, танцуют или поют не более часа на одном и том же месте, после чего собирают свои вещи и идут на соседнюю площадь. Одну аккордеонистку, кстати, весьма недурственную, мы встретили за один день в трех совершенно разных местах. Не исключено, что есть какой-то муниципальный сайт, где любой странствующий трубадур может записаться на выступление на конкретной площади, в конкретное время. А если такого сайта нет, его стоило бы придумать, и брать с записавшихся бродяг малую толику на нужды города.
В вереницу музыкантов и танцоров ловко вплетены и художники. Настоящие традиционные живописцы здесь, к сожалению, оттеснены на задворки, основной же уличный фарватер до отказа заполнен художниками индустриальными. Эти клепают свои бессмертные произведения с помощью вонючих лаковых спреев и трафаретов, превращая творческий процесс в штамповку. Судя по тому, что таких художников мы встречали во всех городах мира, а их картинки идентичны до безобразия, возникает мысль о некой международной корпорации, которая поставила перед собой цель завонять весь туристический мир въедливым запахом ацетона. И, к сожалению, у них это неплохо получается.
Глобализация отравила своим ядовитым жалом даже такую штучную, самобытную и оригинальную область человеческого самовыражения, как уличное сольное творчество. Символ свободы – бродячий артист – постепенно становится членом общемирового кооператива, выполняя свои ужимки и прыжки по шаблону, стандартному для всех туристических городов мира. Где аутентичные китарроны, привычные мандолины и традиционные шарманки? Где романтизм, воспеваемый поэтами на протяжении веков? Где причудливая, настоящая, неподдельная душа Рима? Вместо этого сплошная пластмасса, китайский ширпотреб, запах ацетона и вечный Майкл Джексон.
Цитировать | Вниз
|
