ВСЁ ПРОСТО

Вялый. Вот единственное слово, которое приходило вам на ум после знакомства с Геной. У него был вялый взгляд, вялые мысли, вялое рукопожатие, а его лицо, с немного обвисшими щеками и опущенными вниз уголками глаз, напоминало грушу, оплакивающую свое собственное безвременное увядание.
Даже фамилия у него была вялая – Мямлин.
Зато госпожа Мямлина являла собой его полную противоположность. Она была энергична, деятельна и темпераментна. Ее неугомонная и неусидчивая деловитость не оставляла сомнений в том, что если бы ей на шею повесили еще пару десятков таких же Мямлиных, она бы и их смогла оживить, как яркая упаковка оживляет расфасованный в нее сморщенный чернослив.
- Кому все это нужно… зачем мы едем в Заторье… встали ни свет, ни заря… девочки не выспались… почему я должен куда-то нестись в свой единственный выходной… - монотонно бубнил себе под нос Геннадий, вяло сжимая в руках руль, и каждые три секунды бросая взгляд на стрелку спидометра, которая за всю свою жизнь и слыхом не слыхивала, что бывают какие-то там неразрешенные скорости.
- Гена, перестань нудить! – решительно произнесла его жена и обернулась назад, чтобы улыбнуться двум веснушчатым сестрам-близнецам лет восьми, - Ты же знаешь, что девочкам это будет интересно.
- Папа, ты же знаешь, - постаралась повторить материнскую интонацию одна из дочек, - что тетя Алена нас все лето зовет к ним на ярмарку ремесел!
Мямлин меланхолично кивнул в ответ. Эту тетю Алену, старинную подругу своей жены, он пассивно ненавидел уже много лет, как ненавидел все, что хоть как-то угрожало его невозмутимому покою и размеренной жизни. А Алена, унизанная многочисленными браслетами и фенечками, такой угрозой, безусловно, была. В ее маленькой головке, обрамленной длинными волосами, постоянно роились мысли по духовному усовершенствованию мира, и людей, его населяющих. Но самое страшное, что эти идеи она постоянно претворяла в жизнь.
Надо ли говорить, что жена Мямлина, целеустремленная, как маленькая баллистическая ракета, была самой благодатной почвой для посевной кампании, которую тетя Алена проводила при каждом удобном и неудобном случае. Жена, возвращаясь от подруги, начинала читать какие-то «книги мертвых», самоотрешено заниматься тантрической йогой, есть коричневый рис и пить подозрительные травяные настои. И с этим бы Гена еще справился, если бы не одно обстоятельство – в последнее время точкой приложения суммарной силы двух неугомонных женщин, стал он сам.
Началось все с того, что как-то, сидя у них в гостях в гостях, Алена, глядя на Геннадия с задумчивым видом, сообщила своей подруге:
- Мямлин как-то вяловат…
- Ты считаешь? Неужели больше обычного?.. – озабоченно спросила жена, также задумчиво посмотрев на мужа.
- Нормальный я… - тускло пробурчал тот, не отнимая от губ чашки с чаем.
- Нет, - Алена хлопнула себя по колену, - однозначно. Вялый. Необычно вялый. Скорее всего, дело в печени. Я по глазам вижу, что у него чакра манипура забита. Надо чистить.
С этого момента все и началось. Жена заставляла Мямлина пить какие-то зловонные отвары, гнуть свои члены в невозможных позах, спать с камнями, которые на ночь лепились к его телу пластырем.
Мямлин меланхолично злился, но размеренно продолжал двигаться по очередному кругу очищения чакры манипуры. Он даже начал находить определенную прелесть в желчной горечи лечебных трав. Его суставы стали гибче, а когда по утрам он отрывал от тела пластырь вместе с остатками волос, то уже практически не кричал. Но пришла новая напасть: Алена стала устраивать ярмарки ремесел.
На своей даче в Заторье, и на гектаре приусадебного участка, доставшимся ей в наследство от дедушки адмирала, Алена устраивала летом настоящую коммуну, состоящую из художников, целителей и прочих гончаров. Для входа в эту разношерстную компанию довольно было обладать всего лишь тремя качествами: уметь что-то делать своими руками (причем, чем бессмысленнее был конечный производимый продукт, тем больше шансов появлялось у соискателя), быть готовым передавать свой бесценный ремесленный опыт всем желающим, и, что самое главное, ремесленник должен был жить в палатке, поскольку в доме всем места не хватало.
По выходным устраивались ярмарки. Все то бесполезное, что было создано коммуной за неделю, ровным слоем распределялось на складных столах, и, в виде товара, предлагалось второй половине знакомых Алены. Те были абсолютно бездарны в ремеслах, почему и занимались неказистой, малопривлекательной работой, убивая свою жизнь в банках, больницах и офисах. Но при всей своей вопиющей посредственности они обладали одним замечательным качеством – у них были деньги, которые можно было обменять на акварели, бижутерию, раскрашенные гипсовые фигурки, бисерные вышивки, глиняные чашки, сборы трав, непонятные музыкальные инструменты, и прочую ерунду, которую кроме них купил бы только сумасшедший.
Если бы не забитая чакра манипура, Мямлин наверняка бы отметил, что идея этих ярмарок не так уж и плоха – вместе собирались люди, приятные друг другу и добровольно, и благожелательно обменивали результат своего труда на результат труда других. Кроме того, все находящиеся в коммуне дети, как бы давно они не появились на свет, постоянно были при деле. Кто-то из молодой поросли рисовал акварели, кто-то лепил чашки из глины, кто-то раскрашивал гипсовые звезды, и все это происходило под чутким руководством соответствующих мастеров, которые с важным видом наставников прогуливались рядом с увлеченной детворой. Тем самым они подтверждали верность второму пункту условий проживания в коммуне, а в виде довеска наслаждались своей значимостью, исправно играя роль инструктора и учителя.
Как только Гена припарковался на коммунарском участке, двойняшки немедленно растворились среди разноцветных палаток. Часа на два про них смело можно было забыть – процесс творческого созидания всяких поделочных нелепиц, которыми до предела был забит дом, был им милее любых кукол и луна-парков.
Судя по тому, что рядом с домом стоял небольшой стол с бесплатным угощением, в прошлые выходные процесс обмена авторской дребедени на денежные знаки прошел достаточно успешно, благодаря чему коммуна и расщедрилась на домашнее печенье и огромный чан с лимонадом. Мямлин взял печенье и тут же порадовался своей врожденной привычке жевать медленно и осторожно. Схвати он кусок чуть более энергично, быть ему без зуба, поскольку первое, на что он наткнулся в авторском печенье, был изрядный кусок ореховой скорлупы.
Гена попытался незаметно скормить остатки зубодробильного лакомства шныряющей под ногами тщедушной собаке. Дворняга подозрительно обнюхала сей щедрый дар и, несмотря на голодный блеск в глазах, есть отказалась – видимо, уже имела негативный опыт общения с кулинарными изысками местных коммунаров. Запихнув огрызок ногой под стол, Мямлин не без дрожи решил ознакомиться с содержимым огромного чана. На удивление здесь его ждал приятный сюрприз – к производству лимонада какой-то коммунар отнесся крайне душевно. В прохладных глубинах лимонного сока, разбавленного водой и сахаром, плавали аппетитно нарезанные ломтики лимона, оттененные яркой зеленью мяты, и подчеркнутые прозрачной рельефностью колотого льда. На вкус это питье было совершенно восхитительно и Гена, пока его жена выискивала в толпе свою подругу, с удовольствием выпил несколько стаканчиков прохладного напитка.
- Анюта!!! Гена!!! – раздался истошный вопль хозяйки, - Как хорошо, что вы все-таки к нам выбрались!
Она схватила чету Мямлиных под руки, и, понизив голос, стала говорить жарко и бурно, иногда захлебываясь словами, поскольку из-за важности информации ей периодически не хватало воздуха, набранного для произнесения очередной фразы.
- Короче, ребята, - Алена говорила таким таинственным голосом, что у Гены по спине пробежал холодок, - у меня сегодня в гостях Айша.
- Поздравляю! – рассеянно фыркнул Геннадий.
- Мямлин, не остри, тебе это не идет, - сказала Алена и слегка ткнула его в бок локтем, – Айша известная в городе мануальщица. Просто богиня в твине и шиацу. Вот она-то тебе манипуру и прочистит. Ты хоть знаешь, что такое шиацу?
- Массаж какой-то, наверное. - кисло ответил Гена, с надеждой посмотрев на жену. - Может не стоит? Еще она там куда-нибудь не туда надавит...
- Массаж, ну, ты сказал! - на сей раз фыркнула Алена, только куда более энергично. - Это не просто массаж, а древняя японская версия китайского акупунктурного массажа по линиям движений энергии в теле. Не надавит, не бойся. Она профи. Иди, у нее как раз сейчас сеанс окончился. Только не опозорь меня там, не начни штаны скидывать – шиацу делается через одежду.
- Давай, Гена, сходи, - сказала жена, совершенно не желая замечать умоляющие взгляды мужа, способные вызвать жалость даже у гранитной набережной - смотри, какая возможность подвернулась, грех упускать.
Она слегка подтолкнула его к дому. С видом человека, приговоренного к казни, Мямлин поднялся на крыльцо, словно на эшафот.
- Вторая дверь слева, - вслед ему крикнула Алена.
Гена, не оборачиваясь, вяло махнул рукой. Уныло передвигая ноги, он медленно, но неотвратимо двигался на встречу с загадочной богиней шиацу.
Минут через сорок, обойдя всех ремесленников и купив пару симпатичных, но совершенно ненужных безделушек, мадам Мямлина вернулась к дому. То, что она увидела, заставило ее застыть на месте. На крыльце стоял ее муж в компании симпатичной брюнетки с азиатским разрезом глаз и усердно тряс ей руку. От его обычной вялости не осталось и следа. Его губы растягивала блаженная улыбка, щеки раскраснелись, глаза лучились счастьем. Его голосовые связки работали на пределе своих возможностей, производя на свет такое количество слов, которого прежнему Мямлину хватило бы лет на пять, без какой бы то ни было необходимости экономить.
- Айша, дорогой вы мой человек, - темпераментно говорил он, не забывая встряхивать руку массажистки в такт своей речи, - как же я вам благодарен! Я увидел ангелов, вы мне показали небо в алмазах, все мои страдания потонули в вашем милосердии! Я уплыл под вашими золотыми руками в мир грез и бескрайнего счастья!
- Он что, Чехова цитирует? – раздался удивленный голос Алены. – Не думала, что он вообще читать умеет.
- Умеет, - рассеянно ответила жена Мямлина, - он, похоже, много чего умеет…
В этот момент Гена заметил остолбеневших подруг. Он схватил несчастную богиню шиацу за руку и, таща ее на буксире, скатился с крыльца.
- Аня, Алена, девочки вы мои дорогие! – восторженно воскликнул он, обнимая пораженных женщин. – Это Айша! Она богиня! У нее совершенно золотые руки! Я побывал в нирване! Я должен пройти курс! Аня, возьми у Айши визитку! Вы обязательно должны попробовать на себе ее чудесный дар! Я обожаю древних японцев! О! Еда!
Последний возглас относился к столу с угощением, к которому он и бросился, забыв и про дорогих девочек, и про богиню. А те с мистическим ужасом наблюдали, как человек с прочищенной чакрой жадно поглощает одно печенье за другим, не обращая внимания на поскуливающую дворнягу, в глазах которой читался леденящий душу страх.
Запив печенье лимонадом и сыто икнув, Мямлин прорысил в сторону ближайшей палатки, где принялся с энтузиазмом раскрашивать какого-то гипсового слона. Айша молча протянула Ане визитную карточку и, не говоря ни слова, ушла обратно в дом.
Переглянувшись, подруги пошли за Геной, который уже успел поиграть в серсо и постучать в какие-то экзотические бонги. Догнать его они смогли только рядом с палаткой гончаров. Он сидел за гончарным кругом, а прямо за ним, поправляя его ошибки, сидела дородная девица в рабочем комбинезоне, надетом на голое тело.
- А это что еще за ремейк «Привидения»? – возмущенно, но тихо проговорила Аня.
- Да уж, на Патрика Суэйзи твой Мямлин явно не тянет. Да и ей до Деми Мур далековато, - поддержала ее Алена.
Дождавшись, когда Гена закончил лепить свое глиняное недоразумение, Аня дернула его за рукав и сказала, что пора ехать, поскольку девочки устали.
- Конечно, поехали, - радостно согласился Мямлин, — вот только руки мне надо чем-то вытереть.
- Можете вытереть об меня, - встряла в разговор развязная гончарная инструкторша, призывно хлопая ресницами.
- С удовольствием, - незамедлительно отреагировал обновленный Гена, и стал медленно вытирать испачканные глиной руки о ее комбинезон.
Алена, стоящая рядом, посмотрела на совершенно ошалевшую от удивления подругу и сказала:
- Знаешь что, лучше ты поезжай обратно за рулем. От греха подальше. Черт ее знает, что она там ему еще прочистила.
Когда Аня нашла дочек и привела их к машине, ее муж мирно посапывал на заднем сидении, а с его губ не сходила счастливая улыбка. Она достала из кармана прямоугольник визитки, повертела его в руках, на секунду задумалась, и решительно выбросила под колесо автомобиля.
Алена, проводив семейство Мямлиных, отправилась к дому. По дороге она увидела мамашу, которая пыталась напоить своего сына лимонадом, который так понравился Гене Мямлину. Ребенок упирался изо всех сил, и пить не хотел.
- Мама, это невкусная водичка, я такую не люблю, - верещал мальчик, пытаясь вывернуться из материнских рук.
- Мать, ты что, обалдела, - кинулась к ней Алена, - ты чего ребенка спаиваешь? Это же наш местный мохито с водкой. Неужели опять бумажку ветром сдуло? Там же четко было написано: «Осторожно – алкоголь. Детям не предлагать». В следующий раз на клей надо будет посадить…
©Борис Крумер #krumerKT
сборник рассказов #я_не_фраер