ВСЁ ПРОСТО

Осенью черную собаку практически не видно. Собака ходит по черной земле, что аккуратно рассыпали специальные люди из бригады благоустроителей и читает собачью газету. Звать собаку бесполезно, он делает вид, что не понимает русского языка и вообще очень занят и самоуглублен. Иногда собака останавливается перед кучей прелой листвы и зависает минут на десять. В такой момент он похож на садово-парковую скульптуру "задумчивый скотч-терьер". Говорят, что собаки суть отражение своих хозяев. Явление объяснимое, но не об этом речь.

На меня собака не похож совершенно. Впрочем, его хозяйка скорее мама, нежели я. Меня он воспринимает за вожака стаи и некий неизбежный источник пенделей. Впрочем, на маму собака тоже не похож. Собака похож на друга моего детства Семёна Ильича, что меня настораживает. Еще собака похож на Леонида Ильича, портреты которого на марках и блоках я собирал в филателистическом экстазе. За огромным красным блоком к двадцатьпятому съезду Капеэсэс я ездил в союзпечать аж на улицу Третьего Интернационала, что по моим меркам жуть как далеко. Этот блок просто так не продавали. К нему полагалась нагрузка из совершенно дурацких китайских гашёных марок в прозрачном конверте. Эти марки никто просто так не покупал, потому их втюхивали бедным вожделившимся на что-то детям. Иногда в этих конвертах попадалось что-то красивое. Я собирал животных, космонавтов, спорт, ленина, войну, маршалов. Мама собирала искусство (у нее был самый красивый и дорогой альбом, который подарил папа на день рождения), а папа собирал всякий хлам — старинные мелкие марки с орлами, каких-то непонятных персонажей, под которыми были непонятные надписи, выцветшие квадратики с рабочими и так далее. Смотреть в его альбом было крайне неинтересно. Не то, что у меня. Открываешь, а там во всю страницу огромная сцепка из трёх портретов Брежнева. Красота, да и только.

Собака думает над пакетом из-под сока. Пакет старый, выцветший, сплющенный неоднократно, валяется долго, но чем-то он вдохновляет, что-то такое говорит собаке, что он не желает идти дальше. Я предполагаю, что рядом присаживалась «вкусная» девочка, но собака всем видом показывает, что мой вульгарный образ мыслей ему глубоко неприятен. Собака думает.

Когда на собачьей выставке в 81 году я увидел целый ринг скотчей, то не смог оторваться от потешного зрелища шествия двух десятков бровастых коротколапых генсеков. Кстати, не помню, чтобы те скотчи были столь же задумчивы, как этот.

Собака оставил в покое пакет и устремляется в темноту берегового склона. Там непроглядный мрак. Возможно, что он занят своими прямыми собачьими делами, а может быть сидит в позе лотоса и медитирует на ущербный диск луны. Его все равно не видно.

Осень. Земля черная, собака черная, грусть светлая.

Сейчас на этом берегу построили дом, а раньше тут был пустырь. На пустыре мы жгли костры, играли в мушкетеров и покуривали. Тут же было футбольное поле. В детстве я играл в футбол и даже знал, как называется самый главный футболист Зенита. Он называется «Казачонок». Это очень важно знать, когда оказываешься в пионерском лагере или в экспедиции с папой. Если честно, то этого самого казачонка я никогда не видел, и встретив бы, не узнал. Столь глубокие познания я приобрёл от популярной во дворе кричалки:» Родила царевна в ночь, не то сына не то дочь, ни козлёнка, ни котёнка, а Володю Казачонка». Таким образом, родословная футболиста явно восходила к августейшей фамилии, но какими-то кривыми горными тропами мимо аулов с козами.

В пионерском лагере я почему-то соврал, что занимаюсь в спортивном клубе. Мне поверили и записали вратарем в команду. Мы должны были играть с лагерем «Зелёный бор», но зеленоборовцы не пришли. А на поле вместо них оказались взрослые местные. Местные предложили нам матч, на который мы по детскому ухарству согласились. До сих пор в ушах стоит крик здоровенного дылды с лысиной, несущегося прямо на меня: «Жарьте прямо в воротчика! Воротчик у них маленький!»

Собака выходит на кромку берега и принимает картинную позу. Он чертовски обаятелен и пользуется этим (собака!)