Франц Петер Шуберт родился 31 января 1797 года (Водолей) в Лихтентале, предместье Вены. Первые уроки музыки преподал ему отец, Франц Теодор Шуберт, учитель лихтентальской приходской школы. Затем мальчик перешел под опеку Михаэля Хольцера, регента местной церкви и добрейшей души старика — он бесплатно учил Шуберта гармонии и игре на органе.
В возрасте одиннадцати лет Шуберт поступил певчим в императорскую капеллу и, распростившись с родным домом, уехал в Вену (благо от предместья до города было рукой подать). Теперь он жил в императорском привилегированном интернате, имеющим странное название «королевский конвикт», и параллельно учился в гимназии, как мечтал его отец. Но жизнь Франца была невесела. Судите сами – подъем на заре, долгие и утомительные стояния на клиросе, вездесущие надзиратели, всегда умеющие найти за мальчиками провинность, за которую следует высечь или заставить бессчетное число раз повторять молитвы. Существование Франца, привыкшего к доброму наставничеству Хольцера, было бы совсем беспросветным, если бы не новые друзья — дружили тем крепче и самоотверженней, чем больше воспитатели поощряли детей к откровенному стукачеству, якобы направленному к «спасению душ заблудших товарищей».
В школьном ученическом оркестре Франц играл в группе первых скрипок, а когда надоедало, то исполнял даже обязанности дирижёра. Репертуар оркестра был разнообразен – Шуберт познакомился с симфоническими произведениями различных жанров (симфониями, увертюрами), квартетами, вокальными сочинениями. Он признавался своим друзьям, что симфония Моцарта соль-минор потрясла его, а вот второй концерт для фортепиано с оркестром вызывает изжогу и что он, Франц Шуберт, напишет лучше. Сказано – сделано. Шуберт действительно начал сочинять, причём много и, естественно, в ущерб другим школьным занятиям — за что был неоднократно бит. Это обстоятельство стало вызывать тревогу у отца Франца — он отнюдь не собирался делать из своего сына музыканта, педагогическая карьера казалась ему более интересной для сына. Мнение собственно сына при этом традиционно не учитывалось. В наказание «…за чрезмерное увлечение музыкой» он не придумал ничего оригинальнее, как запретить мальчику в праздничные дни бывать дома. Франц пожал плечами и назло папаше принялся сочинять в два раза больше. Его первые произведения — фантазия для фортепиано, несколько незатейливых песен. Досаде отца не было предела!
Талант юного Шуберта заметил придворный капельмейстер — небезызвестный Антонио Сальери (к тому моменту, к счастью выяснилось, что никакого Моцарта он не травил). В течение года он дал Францу не мало частных уроков и милостиво разрешил навещать себя и после окончания конвикта. Маэстро и не подозревал, что случится это гораздо раньше намеченного срока – 28 октября 1813 года Шуберт закончил свою Первую симфонию Ре-мажор. На последнем листе партитуры Шуберт написал: «Окончание и Конец» — как оказалось, имелось ввиду Окончание симфонии и… Конец конвикту! Поставив последнюю точку, Шуберт вышел во внутренний дворик старинного здания, где располагался конвикт, и на глазах у изумлённых однокашников сжег там несколько наиболее ненавистных учебников. Хай был неописуемый! Но чего не сделаешь ради творческой свободы…
В 1814 году в Вене произошло событие экстраординарное — состоялась премьера бетховенской оперы «Фиделио». Предание гласит, что Шуберт продал оставшиеся после памятного сожжения во дворе конвикта учебники, чтобы попасть на премьеру. Скорее всего, это красивая легенда – много за те книги всё равно не дали бы. Но факт остаётся фактом – поклонником Бетховена Франц Шуберт оставался до конца своей недолгой жизни.
Свобода от конвикта встретила Шуберта весьма прозаически — настала необходимость задуматься о хлебе насущном. Взвесив перспективы, он поступает на работу в ту же школу, где преподавал его отец. Первое, с чем столкнулся Франц, оказалась его собственная полная педагогическая несостоятельность. Шуберт позволял себе приходить на уроки выпившим, орать на учеников и швыряться чернильницами. И вообще, педагогическая работа оказалась скучной, неблагодарной и бесконечно далекой от мечты. При этом он прекрасно понимал, что быть обузой для семьи, которая и без того едва сводила концы с концами, он не может.
Именно в эти годы школьной каторги, с 1814 по 1817 год, когда, казалось, всё было против него, им создано поразительное множество произведений. Только за один 1815 год Шуберт написал 144 песни, 4 оперы, 2 симфонии, 2 мессы, 2 фортепианные сонаты, струнный квартет. Посреди творений этого периода немало таких, что озарены немеркнущим пламенем гениальности. Это Трагическая и Пятая Си-бемоль-мажорная симфонии, а также песни – игривые «Розочка», «Маргарита за прялкой» и философская «Лесной царь». Тут Шуберт понял, что нашел золотую жилу — жанр, который сделает его ни на кого не похожим и обязательно прославит. Им оказалась песня, где так волшебно сливались музыка и поэзия — две стихии, к которым композитор питал одинаковые симпатии. К сожалению, рядом с гением тогда не оказалось хорошего импресарио, и часть гениальных песен канули в лету.
В этот же период складывается вокруг Шуберта дружеский кружок. К старым (еще со времен конвикта) проверенным товарищам Иоганну Иенгеру, Ансельму Хюттенбреннеру и Иосифу Шпауну присоединяются новые, ещё более весёлые и авантюрные — одаренный в области искусства Шобер, художник Швинд, поэт Майрхофер, прирождённый «тусовщик» Теодор Кернер и много другой талантливой молодёжи. Объединяла друзей не только любовь к хорошему дружескому застолью, но и преданность музыке. Которая, впрочем, не была их исключительной привилегией. Вся Вена, казалось, с ума сошла от любви к музыке. Музыка звучала везде. В концертных залах, парках, пригородах — фешенебельных и не очень, — в кафе и ресторанах, в великосветских салонах, на улицах и даже на постоялых дворах.
На одной из таких непринужденных встреч Францу Шоберу пришла в голову блестящая идея познакомить своего конгениального тёзку с Иоганном Михаэлем Фоглем, известным всей Вене баритоном. Фогль (а подступиться к нему было невероятно трудно — артист, знаменитость, «звезда», куда деваться!) нехотя согласился прослушать некоторые песни молодого композитора. Похмыкал после первой: «Недурно». Потом почесался и попросил сыграть еще. И, в конце концов, музыка молодого автора так захватила его, что он решил стать эксклюзивным исполнителем его песен. В мае 1817 года состоялся судьбоносный для композитора Open Air — с открытой эстрады в богатом парке Иоганном Михаэлем Фоглем были впервые представлены венской публике песни Шуберта, что немало способствовал их популярности и «раскрутке» самого автора.
К 1817 г. среди многих песен Шуберта появились Die Forelleе («Форель») и An Die Musik («К музыке»), вместе с Четвертой симфонией (злые языки тут же углядели в ней плагиат с Бетховена), Пятой симфонией (здесь «доброжелатели» обвинили Шуберта в воровстве уже у Гайдна) и струнным квартетом «Дева и смерть». Музыка Шуберта начала стремительно подниматься к вершинам венских хит-парадов.
Существует предание о том, как в один из осенних дней 1817 года на улице Вены к Шуберту подошла богато одетая дама с белым лицом и высоко взбитой, немного старомодной прической. Она назвала Франца по имени и представилась его Судьбой. Поле короткой беседы она предложила ошарашенному собеседнику выбрать –остаться безвестным учителем, но умереть в глубокой старости, окруженным детьми и внуками, или подарить миру сказочно-красивую музыку, но покинуть его в неполные тридцать два года смертельно больным.
Неизвестно, придал ли Шуберт значение этой встрече, но через несколько дней он действительно бросил школу (как он сам выразился: «zum Teufel», что с некоторой натяжкой можно перевести как «к свиньям собачьим»), предварительно вдребезги и окончательно разругавшись с собственным отцом. Этот шаг был смелым, если не сказать — безрассудным. Многочисленные друзья и знакомые загалдели нестройным хором: «Позвольте! Но ведь других доходов, кроме учительского жалованья, у него нет!» Однако на первых порах помогли, хотя и не одобрили романтический порыв композитора. А тому вдруг посчастливилось поступить учителем музыки к дочерям местного олигарха – графа Эстергази. Так нашелся компромисс между свободой творчества и необходимостью зарабатывать на хлеб. Вскоре он получил 100 флоринов за кантату «Прометей», к нашим дням так пока и не обнаруженную. Это был первый раз, когда Шуберту заплатили за композицию, что естественно не могло ему не понравиться.
Неустроенность быта и веселые развлечения не могли отвлечь Шуберта от свойственного ему креатива - развлекаясь, но творил. «Я сочиняю каждое утро. Когда я заканчиваю одну пьесу, я начинаю другую – наверное, мне больше делать нечего», — признавался композитор. Шуберт сочинял музыку необычайно быстро: в отдельные дни он создавал до десятка песен, что в своё время не снилось даже герою социалистического труда, лауреату Государственной премии Александре Николаевне Пахмутовой. Музыкальные мысли рождались непрерывно, словно их кто-то диктовал, Шуберт едва успевал заносить их на бумагу. А если её не было под рукой, то спешил записать их на оборотной стороне меню (за что не раз был обруган хозяевами излюбленных кабачков), на каких-нибудь обрывках и клочках. Интересно, что несколько таких музыкальных «конспектов» каким-то чудом дожили до наших дней и их можно увидеть в музее Шуберта в Вене (открыт ежедневно, кроме понедельника, с 9.00 до 12.15 и с 13.00 до 16.15, Станция метро «Кеттенбрюкенгассе»).
Нуждаясь в деньгах, Шуберт особенно страдал от недостатка нотной бумаги. Заботливые друзья щедро снабжали ею композитора – это было дешевле, чем давать в долг. Очень жаль, что эти же друзья, по понятным причинам, не в состоянии были подарить ему мощный ноутбук с хорошим нотным редактором – в этом случае его музыкальное наследие наверняка оказалось бы раза в три больше.
Музыка посещала Шуберта и во сне. Просыпаясь, он стремился скорее записать ее, поэтому не расставался с очками даже ночью (а что вы хотели — минус 5 плюс полное отсутствие хороших офтальмологов и контактных линз). А если произведение не выливалось сразу в совершенную и законченную форму, композитор впадал в депрессию, скандалил, посылал всех далеко, чтоб не мешали, и продолжал работать над ним, пока не был полностью удовлетворен. Так, на некоторые стихотворные тексты Шуберт написал до семи вариантов песен! – и это был не предел. Зато теперь исполнителю есть из чего выбрать. В этот период Шуберт создает два своих замечательных, произведения – «Неоконченную симфонию» и цикл песен «Прекрасная мельничиха».
«Неоконченная симфония» была откровенным вызовом музыкальной общественности, ибо состояла не из четырех частей, как было принято у нормальных композиторов, а из двух – что конечно тут же вызвало скандал. Музыковеды всех последующих времён и народов пытались разгадать «загадку Шуберта», но истина вероятно лежит на поверхности – скорее всего, Шуберту просто было лень дописывать остальные две части. Сначала он внял было упрёкам Шобера и принялся за третью — менуэт, как требовала того классическая симфония, но, подумав, махнул рукой на эту затею, решив, что в общем и так сойдет: «Классическая форма требует еще двух частей? Перебьётся!» Шобер обиделся, а музыковеды спорят до сих пор...
В течение нескольких лет (с 1817 по 1822 год) Шуберт откровенно и весло бомжевал – жил поочередно то у одного, то у другого из своих друзей, при этом обожал шумные вечеринки, где всегда был заводилой и душой компании. Маленького роста, плотный, коренастый, очень близорукий – он обладал каким-то особым обаянием. Особенно хороши были его лучистые глаза, в которых, как в зеркале, отражались доброта, застенчивость и мягкость характера. А нежный, изменчивый цвет лица и вьющиеся каштановые волосы придавали его внешнему облику особую привлекательность.
Материальные невзгоды и сомнительный вкус, к несчастью (впрочем, кто знает, может быть, наоборот – к счастью), помешали Шуберту жениться на девушке, которая неожиданно для всех привлекла его внимание. Тереза с трогательной фамилией Гроб пела в церковном хоре. Шуберт приметил ее, хотя была она светловолосая, с белесыми, словно выцветшими на солнце, бровями, крупным лицом и крайне низким, как у большинства натуральных блондинок IQ. Более того, на круглом лице ее явственно проступали следы оспы – фотомодель, одним словом. Но стоило прозвучать музыке, как бесцветное лицо преображалось. Только что оно было потухшим и потому неживым. Теперь, озаренное внутренним светом, оно жило и лучилось, а Шуберт не мог этого не оценить. «Счастлив тот, кто находит истинного друга. Еще счастливее тот, кто найдет его в своей жене», — записал он о Терезе в своем дневнике. Увы, композитор поторопился…
В 1820 году состоялось первое публичное исполнение произведений Франца Шуберта, принесшее ему первый успех. Примерно в это же время зародились и весёлые музыкальные сборища, затевавшиеся то в доме кого-то из приятелей композитора, то в его собственной «келье», то в небольшом кафе. Во время встреч друзья знакомились с художественной литературой, с нероновским вдохновением читали стихи, горячо спорили, критиковали существующие общественные порядки и рассказывали политические анекдоты. Но иногда такие встречи посвящались исключительно музыке Шуберта, они даже получили название «шубертиад». В такие вечера композитор не отходил от фортепиано, тут же сочинял экосезы, вальсы, лендлеры и другие танцы. Многие из них так и остались не записанными. Не меньшее восхищение вызывали песни Шуберта, которые он часто исполнял сам (у него был слабенький, но приятного тембра баритон). Нередко эти дружеские собрания переносились на природу и превращались в музыкальные загородные пикнички с гитарой и белым вином. Насыщенные смелой, живой мыслью, поэзией, прекрасной музыкой, такие «творческие ассамблеи» представляли собою редкий контраст с пустыми и бессодержательными развлечениями светской молодежи. В этих полузакрытых «клубных» собраниях Шуберт сам аккомпанировал Фоглю, исполнявшему его песни, на фортепиано или на гитаре.
Вечера проходили тем более весело, чем больше желал Шуберт забыться в объятиях музыки и друзей – совсем недавно он узнал убийственную новость: его нареченная Тереза Гроб, скоропостижно и не раздумывая, взяла и вышла замуж! Она, видите ли, устала ждать, когда музыкант сможет предложить ей вместе с рукой и сердцем хоть сколько-нибудь пристойное существование, и стала женою пекаря-кондитера. В этом семействе, где хлеб был всему голова в прямом смысле этого слова, Тереза прожила долгую, однообразно-благополучную, серую жизнь. Она быстро растолстела, окончательно утратив остатки и без того скудной привлекательности. Умерла возлюбленная Шуберта на семьдесят восьмом году. К тому времени, когда ее свезли на кладбище, прах Шуберта уже давно истлел в могиле.
И теперь Шуберт топил своё горе в безудержном веселье, и, надо признаться, много в том преуспел. Он так никогда и не смог полюбить другую женщину. Лишь в 1824 году ослепительно вспыхнуло новое чувство к Каролине Эстергази, его ученице. Разница в материальном и социальном положении «с дочерью олигарха», увы, не подействовала отрезвляюще - тем более, что любовь Шуберта, как на грех, оказалась взаимной. Как только старик Эстергази заметил происходящее, он немедленно и со скандалом уволил Шуберта. А что поделать? Талантливые люди всегда зависимы от сомодуров. Но, спустя некоторое время, Шуберт получил приглашение явиться в его замок; была указана точная дата и точное время, когда магнат ожидал его. У Франца вспыхнула надежда, что, может быть, суровый отец уступил мольбам своей дочери и дал согласие на брак с ним. Наняв на последние деньги извозчика, он примчался в замок. Но там ожидал его новый сюрприз: в этот день Эстергази выдавал свою дочь замуж за офицера-аристократа, и в замке играли свадьбу. Вызов же в замок Шуберта был актом мести старого маразматика бесправному композитору. Трудно представить и передать чувства, которые обуревали Шуберта, когда он покидал замок, но доподлинно известно то, что он претворил их в гимн Великой Матери Мира, известный под названием «Ave Maria». Так из мук несчастной любви родилось произведение, которому суждено жить века и века, неся утешение и радость людям.
Стихией Шуберта, как известно, была песня. В ней он достиг небывалых высот. Они занимают в творчестве Шуберта главное место. И не только по количеству. Именно песни наиболее ярко отразили все то новое, что внес композитор в музыку. Получился мир простых и интимных человеческих чувств, тонких психологических переживаний. Это исповедь души, выраженная не пером и не словом, а звуком. Все новое в его песнях было порождено изменившимися условиями жизни общества того времени. На смену герою произведений Бетховена с его передовыми идеями (бунтарю и борцу за справедливость и независимость народов) приходит скромный и незаметный герой Шуберта. Он вынужден ограничиться интересами лишь своей личной жизни, в которой стремиться найти и счастье и радость, но в итоге так и не находит. Герой Шуберта простой человек. Он глубоко несчастен и наделён поистине лошадиным пессимизмом – ведь все его мечты и надежды неосуществимы. С таким подходом далеко, как известно, не уедешь, поэтому единственным, верным и неизменимым его другом, которому он поверяет все свои мысли, является природа — образы ручейка, леса, цветов, птиц неизменно присутствуют в песнях Шуберта. Они окружают героя песен, сопутствуют ему в его странствиях, делят с ним радости и печали – раз уж больше некому.
Песни Шуберта были необычны и по характеру мелодии, нередко напряженной, динамичной. Не всегда умные критики отмечали, что композитор «слишком часто жертвует красивой кантиленой ради правды выражения». Враньё. И песенный цикл «Прекрасная мельничиха» яркое тому подтверждение. Шуберт написал его на стихи немецкого поэта Вильгельма Мюллера. «Прекрасная мельничиха» — вдохновенное творение, наполненное кантиленой и озаренное нежной романтикой.
Цикл состоит из двадцати отдельных песен. А все вместе они образуют единую драматическую пьесу с завязкой, перипетией и развязкой, с одним лирическим героем — странствующим мельничным подмастерьем.
Впрочем, герой в «Прекрасной мельничихе» не один. Рядом с ним действует другой, не менее важный герой — ручей. Он живет своей бурливой, напряженно-изменчивой жизнью — не в пример самому герою.
Сумасшедший вихрь сомнительных удовольствий, которым Шуберт предался после известия о хлебобулочном замужестве Терезы, не сулил ничего доброго. В 1823 году Шуберт оказался в больнице с... как бы это поделикатнее... В общем, с «дурной болезнью». Скажем так. В принципе, эта болезнь имеет совершенно определённое название (причём, не только медицинское), но, в конце концов, для доклада в рамках детской музыкальной школы эта подробность не так уж важна. Из больницы Шуберт вышел практически здоровым, но вялым и угрюмым — между прочим, можно понять. Денег, как водится, не было, а всё ещё обиженный Шобер отказался дать взаймы. Шуберту, скрепя сердце, вновь пришлось устроиться работать в ненавистную школу — в связи с извечной нехваткой педагогических кадров, Шуберту простили прошлые прегрешения и после некоторых колебаний приняли на должность учителя. Это обстоятельство, однако, усугубило депрессию, лишь ненадолго теперь отпускавшую композитора — он справедливо рассуждал, что работу в школе найти можно, но где найти отсутствующий напрочь педагогический талант и любовь к детям?
Известность Шуберта тем временем росла. Его песни вошли в моду заняли первые строчки в чартах своего времени. В 1828 году были опубликованы его важнейшие сочинения, а марте этого же года стараниями друзей был организован единственный при жизни Шуберта «сольник», где звучали только его сочинения. На вырученные от концерта деньги Шуберт наконец-то купил себе фортепиано — он давно мечтал о том, чтобы обладать этим «королевским инструментом». Но долго наслаждаться приобретением не довелось – сначала его донимали недовольные соседи (Шуберт, как известно, обожал музицировать после 23:00), а через несколько месяцев он совершенно некстати заболел вновь — на этот раз брюшным тифом.
19 ноября 1828 года композитор перешёл в лучший из миров, не дожив до 32 лет, как и было предсказано странной незнакомкой осенью 1817 года. Оставшееся имущество было оценено за гроши...
Шуберт был похоронен на кладбище Веринг, рядом с Бетховеном, на похоронах которого в минувшем году он нес погребальный факел. Несколько позже, по просьбе художника Швинда, на его надгробии высекли эпитафию, принадлежащую перу Грильпарцера: «Здесь музыка похоронила не только богатое сокровище, но и несметные надежды». Позднее Швинд напишет в своих мемуарах, как встретил на кладбище Веринг богато одетую даму с белым лицом и высоко взбитой немного старомодной прической. Она молча положила букет скромных цветов на могилу Шуберта и с достоинством удалилась, затерявшись среди памятников и склепов старинного кладбища...
Цитировать | Вниз
|
