Вечером нам сообщили, что груз застрял на таможне и для его очистки нужно срочно доставить на границу нашего таможенника Женю. Ехать выпало мне, и, будучи уверенным, что груз застопорили на границе с Эстонией, я предложил Катерине прокатиться со мной до Ивангорода, благо туда и обратно было не более трех часов езды.
Чуть позже выяснилось, что груз завис на границе с Белоруссией, до которой на машине было километров семьсот. Катька, как верная боевая подруга, решила не бросать меня в беде, и дома оставаться отказалась, чем несказанно меня обрадовала. Я рассчитывал рулить посменно, но Женя меня обломал, сказав, что боится вести «Ауди», мол, вдруг что-то сломает, и всю жизнь не расплатится. Поэтому, он с чистой совестью завалился дрыхнуть на заднем сидении моей «сигары», удостоив меня чести доставить его высокородную персону до приграничного таможенного пункта.
«Сотка», утробно урча пятицилиндровым двигателем, исправно наматывала на полуоси ночные километры июльского Киевского шоссе. Таможенник Женя мирно похрапывал сзади, а мы с Катериной, слушали «Русский альбом», и болтали обо всем на свете, освещаемые фарами редких встречных автомобилей. И не было ничего, кроме ночного шоссе, которое мастерски причесывало наши растрепанные городской суетой мысли, очищало суматошную душу, и умиротворяло мысли. Мы проскакивали спящие городки и деревни, ночные леса и озера, обгоняли припозднившихся дачников и ярко освещенных дальнобойщиков, притормаживали перед постами ГАИ, а в промежутках пили обжигающий кофе, приправленный недовольными взглядами заспанных хозяек придорожных шалманов.
А потом был утренний пограничный городок, в котором нас накормили парной курятиной и домашней картошкой, вкуснее которой я не ел ни до, ни после. И было ведро гигантской черники, купленное на местном рынке за какие-то копейки, и был деревенский книжный магазин, в котором на полках лежали никому не нужные Булгаков, Саша Черный и Игорь Северянин. И была поездка обратно, по забитому до отказа шоссе. И дико хотелось спать, и глаза слипались, и я обгонял всех по встречке, и пару раз, избегая лобового столкновения, в облаке пыли и гравия тормозил на встречной обочине, с умилением глядя на своих раскорячившихся пассажиров, молча упершихся ногами в пол, а руками в потолок, и страшно вращающих безумными глазами.
А потом были дом, душ и сон. И огромный черничный пирог, который Катька с трудом смогла вынуть из духовки и который наши друзья (включая таможенника Женю) под завязку заполонившие кухню, умяли в мгновение ока.
Экими живчиками мы были в двадцать пять лет... Если мне сейчас кто-нибудь предложит в течение часа сорваться с насиженного места, ломануться за тридевять земель без заранее одобренного плана, без выбранной за полгода гостиницы с джакузи, без рассмотренных через интернет достопримечательностей, без заказанных билетов в местные музеи и купонов в местные рестораны, я плюну ему в лицо. Старым стал, ленивым. А ведь все приключения, оставившие след в памяти были спонтанными, стихийными, и неподготовленными. Наверное, поэтому я все чаще задумываюсь над вопросом: «а может ли быть запрограммированное, ожидаемое, запланированное счастье?»…
Но, в любом случае, таможенник Женя, благодаря которому я бессменно, без сна и отдыха вел машину двадцать четыре часа, сегодня кусок черничного пирога не получил бы. Однозначно.
Цитировать | Вниз
|
